Наоборот

Содержание

Герцог Жан дез Эссент — чудак и эстет, болезненный антигерой, последний представитель вырождающегося рода. Испытывая к окружающему буржуазному миру одно отвращение, дез Эссент продаёт замок предков и приобретает загородный дом в Фонтене-о-Роз, где предается утонченным и извращённым удовольствиям. Здесь он «творит пьянящие „симфонии запахов“, неестественные, не встречающиеся в природе сочетания красок, изобретает небывалые остро-пряные кушанья». «Воображение должно заменить вульгарную реальность фактов» — руководствуясь этим принципом, дез Эссент преображает свой дом в искусственный, насквозь эстетизированный рай.

Герцог наполняет свою библиотеку романами Петрония и Апулея (живших, когда античный мир клонился к закату), некрофильскими рассказами Эдгара По, чувственными романами вроде «Саламбо», сочинениями Барбе д’Оревильи, Бодлера, Верлена и Малларме. По стенам развешивает картины Гюстава Моро и Одилона Редона. Он мечтает, как будет радовать его взгляд черепаха с панцирем, инкрустированным драгоценными камнями, ползая по изысканным коврам павильона, однако животное издыхает под тяжестью бриллиантов. Начитавшись романов Диккенса, дез Эссент собирается посетить Лондон, но возвращается с вокзала, решив, что путешествовать лучше в своём воображении, ибо реальность неизбежно разочаровывает. Он предаётся воспоминаниям о связях с женщинами, которые напоминают мужчин, и о близости с юношей. В конце концов декаденту изменяет здоровье, и из-за болей в желудке он переходит к искусственному питанию, втайне радуясь, что на этом достиг «предела искусственности».

Гранатовый Браслет Краткое Содержание

Его родители умерли от тифа. Тимофей вступил в Белую армию, где служил сначала телефонистом, а потом в Управлении военной разведки. В 1919 Read More. Царство муравьев Капитану Жерилло приказали помочь жителям Бадамы бороться с нашествием муравьев.

Капитан заподозрил, что начальство просто издевается над ним. Он был креолом и обладал чисто португальскими представлениями об этикете и дисциплине.

Доверял он лишь Холройду и Ланкашира, молодому инженеру Read More. Странник Литературное путешествие по своей природе двупланово: это и реальное путешествие, и путешествие воображения (воспоминания, рассуждения и т.

С одной стороны, материал романа – действительное путешествие офицера А. Вельтмана по Бессарабии, Молдавии, Вале-хии, Добрудже за годы почти десятилетней службы, Read More. Скачи нынче же ночью!

Рецензии на книгу «Наоборот» Жорис-Карл Гюисманс

Хикикомори эпохи декадентства

Известный французский писатель Барбе д’Оревильи так высказался по поводу романа «Наоборот» Жориса Карла Гюисманса: «После такой книги автору остается одно из двух — либо удавиться, либо уверовать. Гюисманс не удавился». Действительно ли роман — именно то, о чем сказал д’Оревильи? Думаю, больше да, чем нет.

Главная ошибка тех, кто брался за эту книгу и кого она впоследствии разочаровала, заключается в том, что они рассматривали ее не как отдельный литературный жанр

. Читая «Наоборот», нужно всегда держать в голове, что это не роман, не повесть, не автобиография, не комедия — ничего из того, чем богата литература того времени. Здесь нет сюжета, нет развития персонажей, а обилие, казалось бы, ненужных деталей просто зашкаливает. Что же этого тогда такое?

Нельзя не согласиться с тем, что «Наоборот» очень тяжело читается (как и все книги Гюисманса), особенно когда автор на десятки страниц подряд начинает размышлять о вещах, которые мало интересны неподготовленному читателю. Мне, хоть творчество Гюисманса в целом нравится, тоже тяжело было пробираться сквозь эти дебри, из-за чего я понимаю придирки других к книге. Но я в корне не согласен с теми, кто считает это произведение глупым или неинтересным.

Главная ценность «Наоборот» — это описание психологического состояния человека

, который обрел некий дар (или проклятье) — видеть, как гниет общество. Главный герой — образцовый декадент, который попытался разорвать свои связи с обществом, создав свой маленький мирок, который я бы сравнил в библейским ковчегом. Словно Ной, который собрал все ценное, что имел мир на тот момент в одном корабле, дез Эссент собрал в своей обители лучшие произведения искусства, книги и знания, которые, как ему казалось, общество не заслуживает. Попытавшись запереться ото всех со своими сокровищами, главный герой хотел получить истинное удовольствие от такой жизни — когда ты не имеешь никаких связей с обществом, которое умирает и пытается потянуть тебя за собой в бездну.

Конечно, подобный образ мышления и поведения воспринимается как асоциальный и в чем-то даже девиантный, а потому не может снискать положительной реакции со стороны читателя. Дез Эссент — достаточно неприятный тип, который совершил несколько плохих поступков, относящийся к людям не как к равным, но тем не менее он невероятный умный и проницательный человек, познавший общество и его пороки.

В этом, по-моему, главная прелесть книги — Гюисманс в ней рисует портрет человека, которого, как кажется, никогда не было и не будет, да и быть не должно в принципе. Дез Эссент — это не человек, это телесная оболочка духа времени, духа декадентства

— то, что изрыгает из себя общество, которое, по мнению декадентов, разлагается. Создание такого образа — великолепный художественный прием писателя, разделяющего тревоги своего героя.

В конечном счете дез Эссент, как и сам Гюисманс (что мы видим в дальнейшем в его «католической» трилогии), предстает перед выбором, который емко обрисовал д’Оревильи: удавиться или уверовать

. Впоследствии из поздних романов Гюисманса мы увидим, что «уверование» лично для него стало выходом, что в общем происходит и с дез Эссентом, который решает вернуться к начальной точке — снова переехать в Париж, где, видимо, герой попытается найти ответы на свои вопросы уже в области духовного знания.

Таким образом, «Наоборот» — ценный памятник декадентства, но и не меньше того — важнейшее литературное произведение эпохи

, создание которого послужило стимулом для развития идей, которых придерживался Гюисманс

Сложность повествования, безусловно, стала главным фактором, почему роман не приобрел широкую популярность, но, на мой взгляд, книга заслуживает признания хотя бы потому, что представляет собой прекрасное художественное произведение, умное и глубокое, имеющее важное значение как для декадентства, так и для всей общественной мысли 19 и 20 веков

Глава 2

Здесь рассказывается о том, как дез Эссент приучил своих слуг прислуживать ему незаметно, так, чтобы их вообще не было видно, а также приучил их к своему режиму: «Раз и навсегда он назначил и время еды; блюда, впрочем, были скромны и непритя­зательны, так как больной желудок не принимал пищи обильной или тяжёлой. В пять часов вечера, зимой уже в сумерках, он завтракал: съедал два яйца всмятку, жаркое и выпивал чашку чая; в одиннадцать вечера обедал; ночью пил кофе, а иногда вино или чай. Ужинал дез Эссент легко, вернее, закусывал в пять утра, ложась спать». Целыми днями дез Эссент предавался мечтаниям. Он смотрел в окно, видел проходивших мимо людей, замечал печать тупости на их лицах. Он также считал, что не обязательно путешествовать, достаточно вообразить себе путешествие.

LiveInternetLiveInternet

Мистика цветов. Садоводство для декадентов.

«Дез Эссенту казалось, что цветочную лавку можно уподобить обществу совсеми его социальными прослойками: бывают цветы трущоб — нищие и обездоленные обитатели мансардных подоконников, старых глиняных чашек и молочных банок, — скажем, левкои; есть цветы-обыватели — заурядные,напыщенные и ограниченные хозяева расписанных фигурками фарфоровых кашпо, — например, розы; и еще, конечно, водятся цветы-аристократы — орхидеи — прелестные, нежные, трепетно-зябкие экзотические создания, столичные отшельники, обитатели стеклянных дворцов, цветочная знать, живущая особняком, в стороне от уличной зелени и мещанской флоры.

Итак, дез Эссент испытывал жалость к цветам-беднякам, увядающим от миазмов сточных канав, но, презирая цветники новеньких кремово-золотистых гостиных, прямо-таки обожал все редкие, изысканные и нездешние цветы, которые требовали особого рода и располагались в жарких областях печного экватора…

Цветочники выгрузили из повозки целое семейство каладиев с их вздутыми стеблями и сердцевидными листьями. Каждый цветок отдаленно походил на своего собрата, но вместе с тем сохранял своеобразие.

Caladium

Были среди них особи удивительные, розоватые, например Девственник, словно вырезанный из лакированной ткани и прорезиненной английской тафты; были белые, такие, как Альбан, напоминавший бычью плевру и свиной мочевой пузырь; имелись и экземпляры, похожие на цинк, вроде Мадам Мам, и на штампованный металл, будто обмазанный темно-зеленой масляной краской, суриком и свинцовыми белилами; а такие, как Босфор, казались куском накрахмаленного коленкора, пестревшего красно-зеленой крапинкой; а Северная Аврора, с пурпурными бочками и фиолетовыми прожилками, и вовсе, как сырое мясо, набухала и пахла кровью и красным вином.

А цветочники выгружали новые каладии. Одни точъ-в-точь походили на искусственную кожу с прожилками; другие, бледные, в красных пятнах, точно в сыпи, казалось, болели лишаем, проказой и сифилисом; третьи были ярко-розовые, цвета зарубцевавшейся раны, и коричневые, цвета коросты; многие цветы — словно в ожогах после прижигания, иные — волосатые, с гнойниками и язвами, а некоторые — даже как будто забинтованные или покрытые черной ртутной и зеленой белладонновой мазью, а также присыпанные пылью и желтыми слюдяными кристалликами йода.

И теперь, собранные все вместе, каладии выглядели еще безобразней, чем тогда, когда дез Эссент впервые увидел их среди других цветов в походившей на больничную палату теплице с грязными стеклами.» (С) Гюисманс «Наоборот»

Замысел и реализация

Гюисманс получил известность натуралистическими романами в манере Золя, старательно документировавшими прозябание пролетариев на дне буржуазного общества. В 1883 году он услышал от поэта Малларме рассказ о том, как тот посетил уединённую виллу модного денди Робера де Монтескье. Если верить воспоминаниям самого Монтескье, Малларме «потерял дар речи при виде этой пещеры Али-Бабы»:

Гюисманс увидел в утончённых вкусах «наперекор природе» своеобразную примету своего времени. Он начал записывать странные пристрастия (как собственные, так и знакомых) в рукописи под рабочим названием «Одинокий» (Seul

). Замысел постепенно обрёл форму эклектичного «романа-анатомии» наподобие «Бувара и Пекюше» (1881). На успех столь бессюжетной книги Гюисманс не рассчитывал. Роман, действительно, вызвал оторопь у Золя, который упрекнул своего ученика в отходе от постулатов натурализма. Потеряв прежнюю публику и уважение коллег-натуралистов, Гюисманс, однако, обрёл новую читающую аудиторию.

На следующий же день после публикации романа (в мае 1884) к автору приехал с поздравлениями художник Уистлер. Восторженные рецензии опубликовали такие властители умов, как Поль Бурже и Леон Блуа. Роман «Наоборот» стал одной из самых резонансных и модных книг десятилетия. Этот гимн силам деструдо покорил Оскара Уайлда, который пропел ему хвалу в «Портрете Дориана Грея». Юный Поль Валери, как и многие другие молодые французы, сделал его своей настольной книгой. Сто лет спустя Серж Генсбур попробовал создать иронический аналог «Наоборот» (роман «Евгений Соколов», 1980).

Глава 14

Вновь рассуждения о писателях и литературе. Любимые писатели Дез Эссента — Флобер, братья Гонкур, Золя, Бодлер, Верлен, Корбьер, Аннон и Малларме. Дез Эссент приходит к выводу, что идеальный роман — это «роман в нескольких фразах — выжимка из сотен страниц с их изображением среды, характерами, картинами нравов и зарисовкой мельчайших фактов. Это будут слова, столь тщательно отобранные и ёмкие, что восполнят отсутствие всех прочих. Прилага­тельное станет таким прозрачным и точным, что намертво прирастёт к существи­тельному и откроет читателю необозримую перспективу; оно позволит неделями мечтать и гадать над его смыслом — и узким, и широким; и душу персонажей выявит целиком: очертит в настоящем, восстановит в прошлом, провидит в будущем. И всё это благодаря одному-единственному определению. Роман в одну-две страницы сделает возможным сотворчество мастерски владеющего пером писателя и идеального читателя, духовно сблизит тех немногих существ высшего порядка, что рассеяны во вселенной, и доставит этим избранникам особое, им одним доступное наслаждение». Дез Эссента вновь мучают боли в желудке и слуга каждый день варит ему бульон по специальному рецепту.

Глава 4

Однажды под вечер у дома остановился экипаж: это привезли черепаху. Дез Эссент решил, что его ковры будут смотреться лучше, если по ним будет ползать черепаха, панцирь которой инкрустирован золотом и драгоценными камнями. Жан сам нашел рисунок и выбрал камни (описание камней даётся очень подробно). Однако оказалось, что эта затея была не очень умной — черепаха в тот же вечер умерла.

Дез Эссент размышлял о том, что все вкусы можно сравнить с музыкальными инструментами. У него даже был «орган», на самом деле представляющий собой множество бутылей вина с краниками. Хозяин мог с его помощью «сочинять» коктейли. Но сегодня ему не хотелось сочинять. Вкус ирландского виски напомнил ему историю о том, как однажды у него разболелся зуб и ему пришлось идти к дантисту. Вспомнилась и та дикая боль, которую он испытал, когда ему вырывали зуб.

Глава 13

Становилось всё жарче. Самочувствие дез Эссента ухудшалось. Он не мог переносить жару, не мог есть, его постоянно тошнило. Однажды во время отдыха в парке дез Эссент наблюдал за дракой деревенских мальчишек. Увидев у одного из них бутерброд с белым домашним сыром и луком, дез Эссент чудовищно захотел есть. Он приказал слугам сделать ему такой же бутерброд, однако пока те ходили в деревню за продуктами, дез Эссент вновь почувствовал себя плохо. Вернувшись в дом, он увидел астролябию, которую использовал вместо пресс-папье, и, вспомнив Париж, стал рассуждать о нравственности, предохранении и абортах.

LiveInternetLiveInternet

Мистика цветов. Садоводство для декадентов.

«Дез Эссенту казалось, что цветочную лавку можно уподобить обществу совсеми его социальными прослойками: бывают цветы трущоб — нищие и обездоленные обитатели мансардных подоконников, старых глиняных чашек и молочных банок, — скажем, левкои; есть цветы-обыватели — заурядные,напыщенные и ограниченные хозяева расписанных фигурками фарфоровых кашпо, — например, розы; и еще, конечно, водятся цветы-аристократы — орхидеи — прелестные, нежные, трепетно-зябкие экзотические создания, столичные отшельники, обитатели стеклянных дворцов, цветочная знать, живущая особняком, в стороне от уличной зелени и мещанской флоры.

Итак, дез Эссент испытывал жалость к цветам-беднякам, увядающим от миазмов сточных канав, но, презирая цветники новеньких кремово-золотистых гостиных, прямо-таки обожал все редкие, изысканные и нездешние цветы, которые требовали особого рода и располагались в жарких областях печного экватора…

Цветочники выгрузили из повозки целое семейство каладиев с их вздутыми стеблями и сердцевидными листьями. Каждый цветок отдаленно походил на своего собрата, но вместе с тем сохранял своеобразие.

Caladium

Были среди них особи удивительные, розоватые, например Девственник, словно вырезанный из лакированной ткани и прорезиненной английской тафты; были белые, такие, как Альбан, напоминавший бычью плевру и свиной мочевой пузырь; имелись и экземпляры, похожие на цинк, вроде Мадам Мам, и на штампованный металл, будто обмазанный темно-зеленой масляной краской, суриком и свинцовыми белилами; а такие, как Босфор, казались куском накрахмаленного коленкора, пестревшего красно-зеленой крапинкой; а Северная Аврора, с пурпурными бочками и фиолетовыми прожилками, и вовсе, как сырое мясо, набухала и пахла кровью и красным вином.

А цветочники выгружали новые каладии. Одни точъ-в-точь походили на искусственную кожу с прожилками; другие, бледные, в красных пятнах, точно в сыпи, казалось, болели лишаем, проказой и сифилисом; третьи были ярко-розовые, цвета зарубцевавшейся раны, и коричневые, цвета коросты; многие цветы — словно в ожогах после прижигания, иные — волосатые, с гнойниками и язвами, а некоторые — даже как будто забинтованные или покрытые черной ртутной и зеленой белладонновой мазью, а также присыпанные пылью и желтыми слюдяными кристалликами йода.

И теперь, собранные все вместе, каладии выглядели еще безобразней, чем тогда, когда дез Эссент впервые увидел их среди других цветов в походившей на больничную палату теплице с грязными стеклами.» (С) Гюисманс «Наоборот»

Рецензии на книгу «Наоборот» Жорис-Карл Гюисманс

Хикикомори эпохи декадентства

Известный французский писатель Барбе д’Оревильи так высказался по поводу романа «Наоборот» Жориса Карла Гюисманса: «После такой книги автору остается одно из двух — либо удавиться, либо уверовать. Гюисманс не удавился». Действительно ли роман — именно то, о чем сказал д’Оревильи? Думаю, больше да, чем нет.

Главная ошибка тех, кто брался за эту книгу и кого она впоследствии разочаровала, заключается в том, что они рассматривали ее не как отдельный литературный жанр

. Читая «Наоборот», нужно всегда держать в голове, что это не роман, не повесть, не автобиография, не комедия — ничего из того, чем богата литература того времени. Здесь нет сюжета, нет развития персонажей, а обилие, казалось бы, ненужных деталей просто зашкаливает. Что же этого тогда такое?

Нельзя не согласиться с тем, что «Наоборот» очень тяжело читается (как и все книги Гюисманса), особенно когда автор на десятки страниц подряд начинает размышлять о вещах, которые мало интересны неподготовленному читателю. Мне, хоть творчество Гюисманса в целом нравится, тоже тяжело было пробираться сквозь эти дебри, из-за чего я понимаю придирки других к книге. Но я в корне не согласен с теми, кто считает это произведение глупым или неинтересным.

Главная ценность «Наоборот» — это описание психологического состояния человека

, который обрел некий дар (или проклятье) — видеть, как гниет общество. Главный герой — образцовый декадент, который попытался разорвать свои связи с обществом, создав свой маленький мирок, который я бы сравнил в библейским ковчегом. Словно Ной, который собрал все ценное, что имел мир на тот момент в одном корабле, дез Эссент собрал в своей обители лучшие произведения искусства, книги и знания, которые, как ему казалось, общество не заслуживает. Попытавшись запереться ото всех со своими сокровищами, главный герой хотел получить истинное удовольствие от такой жизни — когда ты не имеешь никаких связей с обществом, которое умирает и пытается потянуть тебя за собой в бездну.

Конечно, подобный образ мышления и поведения воспринимается как асоциальный и в чем-то даже девиантный, а потому не может снискать положительной реакции со стороны читателя. Дез Эссент — достаточно неприятный тип, который совершил несколько плохих поступков, относящийся к людям не как к равным, но тем не менее он невероятный умный и проницательный человек, познавший общество и его пороки.

В этом, по-моему, главная прелесть книги — Гюисманс в ней рисует портрет человека, которого, как кажется, никогда не было и не будет, да и быть не должно в принципе. Дез Эссент — это не человек, это телесная оболочка духа времени, духа декадентства

— то, что изрыгает из себя общество, которое, по мнению декадентов, разлагается. Создание такого образа — великолепный художественный прием писателя, разделяющего тревоги своего героя.

В конечном счете дез Эссент, как и сам Гюисманс (что мы видим в дальнейшем в его «католической» трилогии), предстает перед выбором, который емко обрисовал д’Оревильи: удавиться или уверовать

. Впоследствии из поздних романов Гюисманса мы увидим, что «уверование» лично для него стало выходом, что в общем происходит и с дез Эссентом, который решает вернуться к начальной точке — снова переехать в Париж, где, видимо, герой попытается найти ответы на свои вопросы уже в области духовного знания.

Таким образом, «Наоборот» — ценный памятник декадентства, но и не меньше того — важнейшее литературное произведение эпохи

, создание которого послужило стимулом для развития идей, которых придерживался Гюисманс

Сложность повествования, безусловно, стала главным фактором, почему роман не приобрел широкую популярность, но, на мой взгляд, книга заслуживает признания хотя бы потому, что представляет собой прекрасное художественное произведение, умное и глубокое, имеющее важное значение как для декадентства, так и для всей общественной мысли 19 и 20 веков

Замысел и реализация

Гюисманс получил известность натуралистическими романами в манере Золя, старательно документировавшими прозябание пролетариев на дне буржуазного общества. В 1883 году он услышал от поэта Малларме рассказ о том, как тот посетил уединённую виллу модного денди Робера де Монтескье. Если верить воспоминаниям самого Монтескье, Малларме «потерял дар речи при виде этой пещеры Али-Бабы»:

Гюисманс увидел в утончённых вкусах «наперекор природе» своеобразную примету своего времени. Он начал записывать странные пристрастия (как собственные, так и знакомых) в рукописи под рабочим названием «Одинокий» (Seul

). Замысел постепенно обрёл форму эклектичного «романа-анатомии» наподобие «Бувара и Пекюше» (1881). На успех столь бессюжетной книги Гюисманс не рассчитывал. Роман, действительно, вызвал оторопь у Золя, который упрекнул своего ученика в отходе от постулатов натурализма. Потеряв прежнюю публику и уважение коллег-натуралистов, Гюисманс, однако, обрёл новую читающую аудиторию.

Глава 6

Посвящена воспоминаниям. Первое — это случай, когда друг дез Эссента Д’Эгюранд решил жениться. Все его отговаривали, в отличие от дез Эссента, который поощрял этот поступок, втайне ожидая того, что супруги разъедутся. Так и случилось. Вторым воспоминанием стал Огюст Ланглуа (16 лет). Дез Эссент встретил его на улице и привёл в публичный дом. Там он заплатил хозяйке крупную сумму и сказал, что мальчик может приходить сюда 2 раза в неделю. Когда же деньги закончатся, Огюст, по расчётам дез Эссента, пойдет воровать, чтобы раздобыть денег для оплаты утех, а потом и убьёт кого-нибудь. Дез Эссент лелеял мечту создать таким образом убийцу. Но этого либо не произошло, либо дез Эссент об этом просто не узнал.

Наоборот

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.

Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.

«“На пути” — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Примечания

1. А. Саймонс называл его «требником декадентства» (the breviary of the Decadence ).
2. ↑ 123 Brian M. Stableford.Glorious Perversity: The Decline and Fall of Literary Decadence . Wildside Press, 1998. ISBN 9780809519088. P. 41.
3. Для литературы конца XIX века вообще характерна психологизация (интериоризация) сюжетного действия.
4. Комарова Е. А. Роман «Наоборот» в контексте художественного творчества Ж.-К. Гюисманса: Автореф. дис. … канд. филол. наук; МПГУ.- М., 2003.- 21 с.
5. История всемирной литературы. Том 7. М.: Наука, 1991. С. 308—315.
6. ↑ 1234 Robert Baldick.The Life of J.-K. Huysmans . Dedalus, 2006. P. 115—123.
7. The Cambridge Companion to the French Novel (Timothy Unwin, ed.). Cambridge University Press, 1997. ISBN 9780521499149. P. 95-96.
8. Дориан Грей во многом подражает художественным вкусам Дез Эссента. См.: О. Вайнштейн. Денди. Новое литературное обозрение, 2005. ISBN 9785867933654. С. 337.
9. Verlant, Gilles. Gainsbourg . Paris: Albin Michel, 1992. P. 213.
10. А. Н. Долгенко. Русский декадентский роман. Перемена, 2005. С. 45.

Примечания

1. А. Саймонс называл его «требником декадентства» (the breviary of the Decadence ).
2. ↑ 123 Brian M. Stableford.Glorious Perversity: The Decline and Fall of Literary Decadence . Wildside Press, 1998. ISBN 9780809519088. P. 41.
3. Для литературы конца XIX века вообще характерна психологизация (интериоризация) сюжетного действия.
4. Комарова Е. А. Роман «Наоборот» в контексте художественного творчества Ж.-К. Гюисманса: Автореф. дис. … канд. филол. наук; МПГУ.- М., 2003.- 21 с.
5. История всемирной литературы. Том 7. М.: Наука, 1991. С. 308—315.
6. ↑ 1234 Robert Baldick.The Life of J.-K. Huysmans . Dedalus, 2006. P. 115—123.
7. The Cambridge Companion to the French Novel (Timothy Unwin, ed.). Cambridge University Press, 1997. ISBN 9780521499149. P. 95-96.
8. Дориан Грей во многом подражает художественным вкусам Дез Эссента. См.: О. Вайнштейн. Денди. Новое литературное обозрение, 2005. ISBN 9785867933654. С. 337.
9. Verlant, Gilles. Gainsbourg . Paris: Albin Michel, 1992. P. 213.
10. А. Н. Долгенко. Русский декадентский роман. Перемена, 2005. С. 45.