Бюрократия
20.02.2009 — zaniver
В конце XIX века население империи насчитывало около 130 миллионов человек. Чуть меньше, чем сейчас в Российской Федерации. Это при том, что территория империи тогда была, пожалуй, в два раза больше (почти весь СССР, Польша, Финляндия, ‘‘доминионы’’ — Монголия, Северный Китай и тогда ещё Аляска) нынешней России. Всего этого ‘‘исполина’’ обслуживало 170 тысяч чиновников. Численность современного чиновничьего аппарата России (включая федеральный, региональный и муниципальный уровни) выше, чем в СССР и составляет по самым минимальным оценкам 1.2 миллиона человек!!!
Выходит, что тот самый ‘‘типичный’’; Акакий Акакиевич в куцей шинельке, поскрипывая гусиным пером, работал в 7 раз эффективнее современного чиновника, со всеми его хрюкалками-мигалками, авто на 300 лошадиных сил, ксероксами, серверами, электронными почтами и фельдсвязью, то есть немыслимыми, фантастическими по сравнению с XIX веком средствами коммуникации, накопления и анализа информации, способами повышения эффективности труда!!!
В.Р. Мединский
Попса
18.02.2009 — zaniver
Ну да — надо выкинуть мыльницы. Сжечь все, потом надо взять свои говнозеркалки и выкинуть их — чтобы вдребезги, потом надо взять фуллфрейм типа 1ds и отказаться от него, перейдя на плёнку.
Мне всё известно, вы не думайте.
А лучший объектив — это антикварный гелиос 40/1.5 или сколько он там, с ручным фокусом.
А портреты надо снимать в студии, используя 70-200/2.8 IS а 50/1.4 — говно, потому что у него некошерное бокэ.
Если вы сняли фотку красиво и контрастно — это унылое говно, так все снимают, поэтому надо снимать совсем не так.
Если вы перешли на плёнку — выкиньте фотоаппарат, потому что это не лейка.
А если у вас лейка, то вы — говнофотограф, потому что 35 — это не тру, а средний формат это тру, вам нужна мамия или на худой конец хассельблад.
Если вы зарабатываете фотографией деньги — вы двойное говно, потому что вы не профи, а просто зарабатываете деньги. Типа грузчик.
Если вы обрабатываете фотографии в фотошопе — вы не умеете снимать и стесняетесь этого, а если не обрабатываете — вы не умеете работать с фотошопом.
Красивая фотография, на которую потрачено время и, возможно, деньги, которая всем везде нравится — это говно, потому что попса.
bash.org.ru
БИОГРАФИЯ АКУТАГАВА РЮНОСКЭ: «МУКИ АДА»
АКУТАГАВА РЮНОСКЭ: «МУКИ АДА»
«Пиши, покуда хватит сия! Если не напишешь сейчас, то уже никогда не напишешь!» — восклицал Акутагава в горячечном стремлении ухватить в деталях и запечатлеть в подробностях бесконечно изменчивый мир, проносящийся бурным потоком через восприимчивую писательскую душу.
«Человеку, не испытавшему ничего подобного, не понять того состояния разума, которое зовется одержимостью творчеством. Не понять строгого в своем величии духа художника. А между тем именно в такие мгновения взору писателя открывается Жизнь, очищенная от всего наносного и сверкающая, подобно только что родившемуся кристаллу», — вспоминали друзья Акутагавы Рюноскэ.
Он действительно был одержим писательством. Не будучи в силах справиться с физически невыносимыми муками творчества и человеческим одиночеством, едва дотянув до тридцати пяти, Акутагава принял смертельную дозу веронала. До этого он сутками не вставал из-за письменного стола, и даже в день смерти в окне его кабинета допоздна горел свет — он работал над рукописью, а утром был найден мертвым.
Замечательный писатель, японист Аркадий Стругацкий пишет об Акутагаве: «Рюноскэ Акутагава не стоял на бастионах осажденного города, как Лев Толстой; не поднимал голос в защиту справедливости, как Эмиль Золя; не сражался за революцию, как Ярослав Гашек. Он вел размеренную и довольно бестолковую жизнь японского литературного мэтра: по обусловленным дням принимал в своем кабинете литературную молодежь; посещал многочисленные банкеты; коллекционировал старинные картины и антиквариат; ссорился с издателями из-за гонораров; совершал лекционные поездки по стране; редактировал хрестоматийные сборники. В 1921 году он в первый и последний раз в жизни побывал за границей — по заданию редакции «Осака майнити» пропутешествовал по Китаю и по Корее. Великое землетрясение 1923 года, опустошившее пять префектур, в том числе и столичную, не произвело на него видимого впечатления: во всеуслышание он скорбел только о том, что в чудовищных пожарах погибло много бесценных произведений искусства. Что еще? Как и многие другие литературные мэтры, он был неважным семьянином, хотя родил трех сыновей. Страдал от нервного истощения, от каких-то болезней желудочно-кишечного тракта, от ослабления сердечной деятельности и лечился на курорте Ютака. И он непрерывно, бешено работал».
Акутагава Рюноскэ жил в период, когда японская интеллигенция открывала для себя мир, который был открыт для нее после нескольких столетий изоляции страны То- кугавским сегунатом. Писатель прекрасно знал мировую литературу: в творчестве Рюноскэ можно найти влияние французских символистов, провести параллели и ассоциации с Толстым, Чеховым, Мопассаном, Франсом. В сборниках рассказов Акутагавы Рюноскэ мы отыщем аллюзии на повести Гоголя «Нос» и «Шинель»: японский Акакий Акакиевич мечтает о бататовой каше, но, съев ее, понимает, что больше никогда в жизни не прикоснется к ней; главный герой акутагавинского «Носа» ищет смерти, когда ощущает свой нос обычным, и живет в полной гармонии с миром, когда узнает, что его нос снова самый выдающийся в округе.
Рюноскэ в своем творчестве заглянул в темный мир человеческой души и показал, что человеческая природа осталась неизменной со времен создания мира. Свое творческое и жизненное кредо Акутагава Рюноскэ сформулировал так: «Чтобы сделать жизнь счастливой, нужно любить повседневные мелочи. Сияние облаков, шелест бамбука, чириканье стайки воробьев, лица прохожих — во всех этих повседневных мелочах нужно находить высшее наслаждение. Но ведь те, кто любит мелочи, из-за мелочей всегда страдают. Лягушка, прыгнувшая в заросший пруд в саду, нарушила вековую печаль. Но лягушка, выпрыгнувшая из заросшего пруда, может быть, вселила вековую печаль… Так и мы — чтобы наслаждаться самым малым, должны страдать от самого малого. Чтобы сделать жизнь счастливой, нужно страдать от повседневных мелочей. Сияние облаков, шелест бамбука, чириканье стайки воробьев — во всех этих повседневных мелочах нужно видеть и муки ада».
БИОГРАФИЯ АКУТАГАВА РЮНОСКЭ: «МУКИ АДА»
Оцените пожалуйста этот пост
Музыкальная письменность
16.02.2009 — zaniver
Оказывается красота классической музыки заключается в том что ее записывали. Ведь часто сталкиваешься с тем что вроде и пришла в голову хорошая мысль, но как только ее запишешь — ее острота сразу пропадает, наоборот становится видна вся ее глупость. И видно что мысль нуждается в доработке на бумаге.
Так и музыкой. Если композитор и придумал мелодию, до тех пор пока он ее не записал, она кажется ему гениальной. Но на нотном стане она выглядит совершенно иначе. Мне это сложно понять — я не разбираюсь в музыке, у меня нет слуха; но настоящие композиторы сочиняют музыку не за роялем, а за столом; они знают как звучит каждый инструмент и могут полностью в голове проиграть любое произведение (например, Шуберт ни разу не слышал ни одного своего произведения — они не исполнялись при его жизни — но он оставил после себя гигантское количество гениальных песен, сонат, симфоний и пр.).
Кстати, о записывание. Ноты. Наконец-то понял почему нот 7. В Европе это исторически сложилось из гимна св. Иоанну. За названия нот взяты первые слоги строк гимна, который пелся в восходящей октаве:
потом правда UT заменили на DO.
А вообще нот не 7. В музыке используется равномерно темперированной двенадцатизвуковой строй: все ноты плюс полутона, кроме полутона между си-до и ми-фа. Кстати, 12 тонов — это тоже просто наиболее популярный строй в западной музыке; в восточной музыке, например, встречается 24-тоновая темперация; индийская музыка основана на строях, близких к 22 РТ.
Еще ноты одинаково называются в разных октавах, потому что их частоты отличаются ровно в два раза. Например, частота ля 1-ой октавы 440 Гц, а ля 2-ой октавы 880 Гц. Кстати, забавно что называется ‹октава›; нот-то 7, а окт — это 8; чтобы получить 8 нужно считать от ноты до до ноты до.
Меньше 1% людей слушают классическую музыку.
Музыкальная среда 6
18.02.2009 — zaniver
Chopin, Fréderic François
План лекции
- Романтизм
- Н. Паганини
- Ф. Мендельсон
- Ф. Лист
- Р. Шуман
- Ф. Шопен
- Г. Берлиоз
После возрождения наступает рефлексия. Так появился романтизм.
Романтизм — это период когда творческий человек отрывается от мира и погружается в себя, в свои чувства, мысли, переживания. Музыка становится более рельефной, индивидуальной; получают развитие песенные жанры, в том числе баллада. Это также время, когда музыка стала оцениваться исполнительским мастерством. Музыка превратилась в шоу.
Настало время виртуозов. И сама музыка от этого к сожалению проиграла
Пропала глубина, важность каждого звука; композиторы прячут в ‘‘блестящей мишуре’’ свои ошибки. На первый план вышла именно сложность композиции, виртуозность исполнителя
Чтобы играть произведения некоторых композиторов нужно тренироваться с самого детства.
Первым ‘‘романтизмиком’’ был Никколо Паганини. Супер виртуоз. Признанный гений мирового музыкального искусства. Уже с шести лет Паганини играл на скрипке, а в девять лет выступил с концертом в Генуе, который имел огромный успех. Мальчиком он написал несколько произведений для скрипки, которые были так трудны, что кроме него самого никто не мог их исполнить.
Паганини мог на одной струне (четвертой) играть целые пьесы — это приводило в удивление публику. Паганини был настоящим виртуозом, обладавшим в высшей степени яркой индивидуальностью, основывая свою игру на оригинальных технических приемах, которые он исполнял с непогрешимой чистотой и уверенностью.
Имя Паганини было окружено какой-то таинственностью, чему содействовал и он сам, говоря о каких-то необычайных секретах своей игры, которые он обнародует только по окончании своей карьеры. При жизни Паганини было напечатано очень мало его сочинений, потому что автор боялся, что путем печати многие из его виртуозных тайн могли бы быть обнаружены. Таинственность Паганини возбуждала такое суеверие, что епископ Ниццы, где скончался Паганини, отказал в заупокойной мессе, и только вмешательство папы уничтожило это решение.
Слушать: Концерты для скрипки, Каприз № 24.
Появились и подражатели Паганини для фортепьяно — это Роберт Шуман и Ференц Лист. Существуют ‹Этюды по Паганини› Листа и Шумана. Шуман так хотел научится виртуозно играть на пианино, что придумывал всевозможные приспособления, механизмы, привязывал себе руки, пальцы; в итоге он себе так повредил суставы, что не смог больше играть.
У Шумана был замечательный романтический взлет. Он начал с замечательный фортепьянных произведений; написал 20 шедевров, один за другим; а потом сник. К концу жизни он подорвал свое психическое здоровье и кончил в больнице (сумасшедшем доме).
И все таки работы Шумана — это олицетворение романтизма. Ни у кого больше нет такого диапазона образов, плотной, густой музыки, гаммы аккордов. Кантилена (широкая, свободно льющаяся мелодия) всегда присутствует в его музыке.
Мало понятая при жизни, большая часть его музыки теперь расценивается как смелое и оригинальное явление в гармонии, ритме и форме.
Слушать: Симфонические этюды.
Лист прекрасно играл на фортепьяно, написал много красивой музыки. Его музыка богата бесконечными супер-пассажами, которые по сути пустые; они ничего не говорят. Эта очень легкая музыка, но сложная в исполнении.
Во всем, что писал Лист, видна самобытность, стремление к новым путям, богатство фантазии, смелость и новизна приемов, своеобразный взгляд на искусство. Например, его Венгерские рапсодии. Фантастическая сложность.
Слушать: Большая соната Си-минор, Трансцендентные этюды.
Фредерик Шопен — любимчик всех времен, гений вкуса. Он по-новому истолковал многие жанры: возродил на романтической основе прелюдию, создал фортепианную балладу, опоэтизировал и драматизировал танцы: мазурку, полонез, но наиболее интимным, ‘‘автобиографическим’’ жанром в творчестве Шопена являются его вальсы.
Он единственный композитор чью всю музыку играют; а пианисты играют ее обязательно. Россыпи мелодий.
Это удивительно ровный композитор: все произведения одинаковой сложности; все маленькие бриллиантики. И некоторые критикуют его за это; что нет разнообразной музыки, все одинаковое, все про любовь. Женская музыка. Печаль Шопена.
Сердце Шопена было, согласно его воле, отправлено в Варшаву, где оно замуровано в колонну Церкви Святого Креста. Никогда — ни до, ни после Шопена — его родина Польша не давала такого музыкального гения.
Слушать: вальсы, 24 прелюдии — там все богаство Шопена.
Онлайн чтение книги Муки ада Hell Screen Рюноскэ Акутагава. Муки ада
1
Второго такого человека, как его светлость Хорикава, раньше-то, уж конечно, не было, да и впредь вряд ли будет. Ходила молва, будто перед его рождением у изголовья достопочтенной матушки явился сам святой ДайитокуСвятой Дайитоку («Великая мощь и стойкость») – один из пяти «Великих защитников учения Будды»; изображается с шестью ликами, шестью руками и шестью ногами, восседающим на белом быке среди языков пламени; в руках у него меч, трезубец, палица и колесо; поражает зло и болезни.. Как бы там ни было, он с самого рождения своего, говорят, непохож был на обыкновенных людей. И оттого ни разу не случалось, чтобы мы не подивились тому, что ему угодно было сделать. Посмотреть хоть на его дворец у реки Хорикава, такой, как это говорят, «величественный», что ли? Там такое понаделано, что нам с нашим простым разумением этого и не понять. Люди рассказывают о его светлости невесть что, сравнивают его светлость с императором Ши Хуан-ди и ЯндиШи Хуан-ди (основатель династии Цинь, правил в 246—210 гг. до н.э.) и Ян-ди (из династии Суй, правил в 605—617 гг.) – китайские императоры, отличались чрезвычайной жестокостью, а Ян-ди еще и неслыханным распутством., да ведь это, пожалуй, все равно что, как говорится в пословице, слепому на ощупь судить о слоне. Однако его светлость помышлял не только о себе, о своем блеске и славе. Нет, он вникал и в то, что было куда ниже его. Он, как говорится, радовался вместе со всем миром – такое уж у него было великодушное сердце.
Вот почему, даже когда его светлость оказался во дворце Нидзе во время ночных бесчинств злых духов, с ним не приключилось ничего дурного. И дух самого садайдзина ТоруСадайдзин – одно из высших правительственных и придворных званий; Тору (Минамото-но Тору, 822—895) – легенда о появлении его духа имеется в «Стародавних повестях» (27, 2)., который, как шла молва, из ночи в ночь появлялся во дворце Кавараин, на Третьей Восточной улице, – в том дворце, что прославлен изображением видов Сиогама в МитинокуМитиноку – старинное название ряда провинций на северо-востоке Хонсю; Сиогама – прославленное красотой морское побережье., – так вот, даже этот призрак исчез, стоило его светлости на него прикрикнуть. Вот какое могущество было у его светлости, так что неудивительно, что народ во всей столице – стар и млад, мужчины и женщины, когда заходила речь о его светлости, говорили о нем, как о живом Будде. Прошел даже слух, что когда при возвращении из дворца с праздника сливовых цветов понесли быки, впряженные в колесницу его светлости, и примяли одного старика, как раз там проходившего, то старик только сложил руки и благодарил за то, что по нему прошли быки его светлости.
Вот как все обстояло, и поэтому много чего можно будет порассказать о жизни его светлости даже в грядущие времена. Как он на пиру выставил в подарок гостям целых тридцать белых коней, как он при постройке моста Нагара отдал «в сваи» своего любимого отрокаРечь идет о приношении в жертву человека, обычае, существовавшем в древней Японии при закладке зданий, мостов и т. п., как повелел китайцу-монаху, что знал искусство врачевания, разрезать себе нарыв на ляжке… Если перебирать все по отдельности – и конца не будет! Но из всего этого множества рассказов самый страшный, пожалуй, будет о том, как появились ширмы с картиной мук адаНа всем протяжении истории японского искусства художники писали картины на шелку, в том числе на шелковых ширмах, большей частью двух– или многостворчатых., что и сейчас в доме его светлости почитаются самой большой драгоценностью. Ведь даже его светлость, которого ничто на свете не могло расстроить, и тот был тогда потрясен. А мы, кто ему прислуживал, еле живы остались, – об этом что уж говорить! Даже мне, служившей у его светлости целых тридцать лет, никогда больше не приходилось видеть такие ужасы.
Но прежде чем поведать вам об этом, нужно сначала рассказать о мастере-художнике Есихидэ, что нарисовал эти ширмы с изображением мук ада.
Art
26.02.2009 — zaniver
Я не люблю ‘‘Ах, Искусство’’. Особенно живопись. Особенно пидарастического вида художников, которые нарисуют одну линию на картине и скажут: «Ах, Я так вижу мир!»
И ведь найдутся еще 1 000 девочек которые будут закатывать глаза и говорить что это гениально; какая идеальная линия; сколько в ней силы, упругости и прочее. Смешно и никакой пользы.
Для меня ближе художник который видит жизнь так:
В этом хотя бы есть юмор.
Зачем нужны картинные галереи? Только для того чтобы продавать картины? Ведь картины должны висеть дома, радовать глаз хозяина. Нарисовал картину — сфотал. JPEG выложил в интернете, картину продал.
А если все картины должны висеть дома; зачем нужны грустные картины, картины смерти, мучений? Такие рисунки вешать дома не хочется. Проснешься утром, взглянешь на стену, а там разложившийся труп — заряд бодрости и отличного настроения. (Удачный камень в огород христианства — любителей крестиков). Наличие таких картин свидетельствует о душевной болезни художника; а спрос на них — болезни общества.
Разубедите меня пожалуйста.