Оттепель

Краткое содержание: Оттепель

Клуб большого промышленного города был полон народу. Обговаривали новый роман начинающего местного писателя. Представителям читательского собрания книга очень понравилась. Трудовая жизнь героев романа описана блистательно. В что касается их личной жизни, то здесь уже перебор, утверждает Дмитрий Коротеев, один из первых инженеров завода. Очень здесь отгонит буржуазной литературой. Не мог наш советский агроном полюбить женщину пустую, несерьезную, да еще и жену своего товарища!

После такого заявления Коротеева возникает дискуссия. Его суждения вызывают недоумение в самых близких его друзей: молодого инженера Григория Савченко и учительницы Лены Журавлевой ( муж Лены — директор завода, находится в президиуме конференции и поддерживает критические высказывания Коротеева). Друзья приходят на день рождения к Соне Пуховой и спор о романе возникает и здесь. Гриша Савченко осуждает Коротеева за его критику. Выходит, что говорим одно, а делаем другое. За такими книгами люди соскучились. Ведь в жизни есть не только работа, но и любовь, о которой мы боимся писать в книгах, как будто-бы ее и нет вовсе. Его поддерживает художник Сабуров. Но с ними не согласна Соня. Если советский человек может руководить природой, то и свои чувства должен сдерживать.

Лена Журавлева тоже не ожидала такого от Коротеева. Она была про него совсем другого мнения.. считала его человеком честным, как с другими, так и с самим собой. Но мыслями своими ей поделится было некому: к мужу она остыла еще тогда, когда он не поддержал «дело врачей», высказав им свое недоверие. И даже геройское поведение Журавлева на пожаре, который случился на заводе, не вернуло ему расположение жены. Главная цель героев повести время «оттепели» — умение отличить правду от лжи. Оттепель не только в обществе (приходит после семнадцати лет лагерей отчим Коротеева; можно не прячась говорить о Западе, видеться с иностранцами, высказываться наперекор начальству и не считаться с суждением большинства). «оттепель» наступает и в «личном», спрятанном где-то далеко-далеко в глубине души, подальше от людей. Коротеев был на фронте, познал в своей жизни немало бед, но и ему трудно сделать правильный шаг. Вон и на партбюро от струсил взять сторону ведущего инженера Соколовского, которого недолюбливает директор завода Журавлев.

Причиной ссоры Журавлева с Соколовским было невыполнение директором сроков строительства жилья. Ураган, пронесшийся над городом в первые весенние дни, развалил несколько старых бараков, вызвал ответный ураган — в Москве. Журавлева понижают в должности. В поломанной карьере он обвиняет не ураган, не себя, а ушедшую от него жену Лену. Ведь это аморально! Тяжела и длинна — как ожидание весенней оттепели в самом начале суровой зимы — дорога к счастью Соколовского и «врача-вредителя» Веры Григорьевны, Савченко и Сони пуховой, братии Сони художника Володи и актрисы драмтеатра Танечки. Быть полезной окружающим хочет и Лена, которая теперь с Коротеевым. Оттепель ощущается всеми: и теми кто ждал ее, и теми кто не верил.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Оттепель». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты

На Западе

Первые отзывы на повесть в американских изданиях дали политологи, а не литературоведы. Резко негативную оценку «Оттепели» представил Расселл Керк, чья статья «Смерть искусства» публиковалась затем в качестве послесловия к переводу на английский язык. Основное её содержание сводилось к немарксистскому ответу на декларации советской эстетики, заявленной в повести и в полемике вокруг неё. Более взвешенную оценку предложил Уитакер Дейнингер. Он отметил, что персонажи книги Эренбурга в первую очередь озабочены вопросами смысла жизни и достижения счастья, любят и страдают. Однако в условиях тотальной идеологии в советской литературе огромную ценность представляет уже то, что «персонажи выглядят как люди, и скучны не более, чем ваши собственные соседи». Более того, персонажи индивидуальны, не выглядят «сверхчеловеками», волнуются и сомневаются. И если претензией Керка к повести была «тупость» персонажей, то Дейнингер замечал, что подобным образом вполне можно описать существование обычного американца — представителя среднего класса. «Несмотря на то, что книга написана плохо, она отражает те аспекты межчеловеческих отношений, которые ранее не фигурировали в идеологизированной партийной литературе», поскольку неортодоксальная позиция Эренбурга очевидна. По мнению У. Дейнингера, книга нарушала каноны социалистического реализма. «Пять или шесть лет назад никто не осмелился бы предсказать появление такой книги в России». Основной ценностью повести является, таким образом, её «функция барометра», свидетельствующего о внутренних изменениях в Советском Союзе.

Уже в первой обобщающей истории «оттепельной литературы», изданной в 1960 году, констатировалось, что значение повести Эренбурга сводится к её названию, которое почти мгновенно стало нарицательным как в СССР, так и за его пределами. Саму по себе книгу Дж. Джибиан определял как «небрежную вязку эпизодов о жизни в провинциальном городе». Эренбург демонстративно «щеголял» табуированными в предшествующие годы проблемами, от «дела врачей» и официального антисемитизма, до руководителей заводов, которые игнорировали как законы экономики, так и элементарные жизненные потребности своих рабочих. Особое место занимал конфликт между людьми искусства, причём в советской системе приспособленцы имели больше шансов на процветание, чем истинные таланты. Эренбург оказался первым писателем, который в подходящее время выразил общую надежду на улучшение жизни в будущем, прямо признавая, что в прошлом Советской России слишком многое не было идеальным. В исследовании постсталинской литературы Д. Брауна (1978) «Оттепель» была вписана в единый контекст с «Временами года» Веры Пановой, «В родном городе» Виктора Некрасова, и даже «Стихами Юрия Живаго» Пастернака, увидевшими свет в 1954 году в том же журнале «Знамя».

«Хуциев показал: у этого поколения кризис ценностей, ему нужно разобраться с прошлым»

— А как возникает диссидентское движение в литературе?

— Диссидентского движения в литературе не было. Историки диссидентского движения — это у Александра Даниэля можно прочитать — говорят иногда о том, что диссиденты появились тогда, когда были исчерпаны возможности подцензурной литературы. Я бы присоединилась к этой формуле: литература, как мы сейчас говорили, начала осмысление недавнего прошлого, а когда возможностей для этого стало гораздо меньше, около ста членов Союза писателей поддержали открытое письмо Солженицына IV съезду писателей, и тема цензуры, возникшая по итогам сворачивания только начавшегося разговора о репрессиях, активно обсуждалась тогда, в мае 1967-го.

Статус этого обсуждения не вполне ясен: обсуждение ведется через письма, это не заседание, после которого остается стенограмма. Такие, правда, тоже были, еще и в начале 1968 года. Диссидентское движение начинается как раз в период схлопывания пространства для публичной дискуссии, возможной на литературном поле. А литература продолжала заниматься осмыслением положения человека в ситуации несвободы через ассоциации, через отсылки к XIX веку — вернувшись, таким образом, опять к метафорическому языку, от которого на несколько лет удалось отказаться.

— Как репрессии осознавались в кинематографе?

— Начинать этот разговор нужно с 1930-х годов

В 1936 году вышел фильм «Заключенные» по пьесе Николая Погодина «Аристократы»: фильм о грандиозной стройке Беломорканала, куда привозят уголовников и где они перевоспитываются, включаясь в важное для всех общее дело. Были еще фильмы 1930-х годов о шпионах, и эта линия — шпионы, предатели, уголовный розыск — возвращается в кино во второй половине 1960-х после того, как сворачивается десталинизация

Другая тенденция середины 1960-х — показывать борьбу внутри органов. Хороший чекист, плохой чекист. Хороший тот, для которого главный авторитет — Дзержинский. Плохой — недостаточно вдумчив, делает все по шаблону.

Кадр из фильма «Застава Ильича». Фото culture.ru

Очень важное кино — «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») Марлена Хуциева, где показана современная молодежь: как танцуют, о чем говорят, каких поэтов слушают. И в качестве проблем, значимых для нынешней молодежи, называется и 37-й год

Это не вполне проговорено — почему он проблема. Но названо. Опять же к вопросу о том, что оттепель — период рефлексий: даже когда литература и кино не могли показать содержание рефлексии, они указывали на ее существование. Это ведь тоже немало, что Хуциев показал: у этого поколения кризис ценностей, ему нужно разобраться с прошлым.

Или фильм «Тишина» 1964 года по роману Юрия Бондарева, где показаны аресты, доносы, и главному герою не верят, и разоблачить доносчика никак невозможно. Если сравнивать прозу и ее экранизацию в этот период, то видно, как же сильно и проза, и экранизация зависят от даты выхода и от политических решений, предшествовавших этой дате.

Изменения в просвещении

Главные изменения Оттепели в науке и образовании — о. Они были созданы в период Великой Отечественной Войны, чтобы дети сразу после окончания школы могли приступить к трудовой деятельности, полезной для страны, находящейся в стадии войны. Трудовые резервы Хрущев заменил профессиональными училищами. Эти училища позволяли школьникам овладеть азами определенной профессии. Для этого:

Со 2 класса вводился предмет «Ручной труд».
С 7 класса дети обучались в мастерских.
С 9 класса организовывалась практика по вождению машин, сельскохозяйственной деятельности, электротехники и другим необходимым профессиям.

Наука была одной из приоритетных областей СССР в послевоенные годы. Достаточно сказать, что расходы на науку за 20 лет увеличились в 12 раз. Результаты были отличные:

Курчатов и Сахаров разработали атомную и водородную бомбы.
4 апреля 1957 году — СССР запустил первый искусственный спутник Земли.
12 апреля 1961 года — первый полет человека в космос (Гагарин)
1965 год — первый выход человека в открытый космос (Леонов)

Литература

Рубашкин А. И. Илья Эренбург : путь писателя. — Л. : Советский писатель, 1990. — 526 с.
Рассадин С. Советская литература. Побежденные победители. Почти учебник. — СПб. : Новая газета, 2006. — 368 с. — ISBN 5-87135-179-4.
Савельев И. В. Полемика вокруг повести И. Эренбурга «Оттепель» как поворотный момент в истории русской литературной критики // Вестник Башкирского университета. — 2008. — Т. 13, № 3. — С. 512—515.
The argument on The Thaw // Soviet Studies. — 1955. — Vol. 6, no. 3. — P. 289—302. — doi:10.1080/09668135508409962.
Brown D. Soviet Russian Literature since Stalin. — L. : Cambridge University Press, 1978. — vi, 394 p.
Gibian G. The Interval of Freedom: Soviet Literature During the Thaw, 1954—1957. — Minneapolis : University of Minnesota Press, 1960. — xi, 180 p.
Deininger W. T. Book Reviews : The Thaw. By Ilya Ehrenburg. With a Special Supplement, «The Death of Art,» by Russell Kirk. (Chicago: Henry Regnery Company. 1955. Pp. vii, 230 // Political Research Quarterly. — 1956. — Vol. 9, no. 3. — doi:10.1177/106591295600900331.
Salisbury H. E. Ehrenburg’s World; The Thaw. By Ilya Ehrenburg. Translated from the Russian by Manya Harari. 230 pp. With an essay, «The Death of Art», by Russell Kirk. Chicago: Henry Regnery Company // The New York Times. — 1955. — 9 октября. — P. 5.

Где встречается[править]

Произведения той эпохи

«Я шагаю по Москве» — фильм Георгия Данелии с Никитой Михалковым в главной роли.
«Застава Ильича» Марлена Хуциева.
«Девять дней одного года» Михаила Ромма. Главный советский фильм о том, как круты физики-ядерщики.
«Берегись автомобиля» — трагикомедия про честного угонщика. Но миллионы советских мальчишек обожали этот фильм вовсе не за моральный посыл, а за зашкаливающее количество автомобильного порно.
«Операция Ы и другие приключения Шурика» и «Кавказская пленница».
«Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» Элема Климова — довольно смелая для своего времени сатира.
Первая (и на взгляд автора правки — самая удачная) часть творчества В. П. Аксёнова — повести «Коллеги» (экранизирована), «Звёздный билет» (экранизирована), «Апельсины из Марокко», «Пора, мой друг, пора», «Катапульта», «Жаль, что вас не было с нами», «Стальная птица», «Затоваренная бочкотара», «Любовь к электричеству», детский авантюрный роман «Мой дедушка — памятник».
Барьер неизвестности — про команду авиаконструкторов создающих гиперзвуковой самолёт, и лётчика-испытателя в качестве главного героя
Планета бурь — про полёт на Венеру. В годы застоя сам фильм фактически оказался на полке и по телевизору не показывался, но фрагменты из фильма использовались в научно-популярных фильмах про космонавтику и в телепередачах соответствующей тематики. На Западе фильм был подвергнут явлению кривой перемонтаж.
«Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких.

Произведения последующих эпох

«Оттепель» — телесериал Валерия Тодоровского про работников киноискусства 1961 года.
«Мосгаз» — первый телесериал из серии о майоре Черкасове. Также и «Палач» и «Паук».
«Однажды в Ростове» — телесериал о банде братьев Толстопятовых, образовавшейся… под впечатлением от Новочеркасского расстрела 1962 года. Этому же расстрелу посвящён фильм режиссёра Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!».

Стиляги — действие фильма происходит уже после смерти Сталина, в 1955 году, во время уже начавшейся оттепели. Однако сеттинг всё же сохраняет и сталинскую ампирность.
Время первых
Павел Дмитриев «Еще не поздно» – современный айтишник проваливается в 1965 год и ваяет в «почтовом ящике» персональный компьютер. А это оказывается не так просто: половины нужных технологий в шестидесятых тупо нет. Тем не менее задачу ГГ выполнил, а оттепель не без его влияния не загасла, а переросла в нечто вроде реформ Дэн Сяопина .
Фильм «Русское» по произведениям Эдуарда Лимонова, события происходят в Харькове на рубеже 1958-1959 годов.

Это незавершённая статья. Вы можете помочь, исправив и дополнив её .

Новое в блогах

Михаил Шолохов: Эренбург — еврей! По духу ему чужд русский народ, ему абсолютно безразличны его чаяния и надежды. Он не любит и никогда не любил Россию. Тлетворный, погрязший в блевотине Запад ему ближе. Я считаю, что Эренбурга неоправданно хвалят за публицистику военных лет. Сорняки и лопухи в прямом смысле этого слова не нужны боевой, советской литературе… Илья Григорьевич Эренбург: Вы только что с беззастенчивой резкостью, на которую способны злые и очень завистливые люди, осудили на смерть не только мой роман «Буря», но сделали попытку смешать с золой все мое творчество. Однажды в Севастополе ко мне подошел русский офицер. Он сказал: «Почему евреи такие хитроумные, вот, например, до войны Левитан рисовал пейзажи, за большие деньги продавал их в музеи и частным владельцам, а в дни войны другой Левитан вместо фронта устроился диктором на московское радио?». По стопам малокультурного офицера-шовиниста бредет малокультурный академик-начетчик. Бесспорно, каждый читатель имеет право принять ту или иную книгу, или же ее отвергнуть. Позвольте мне привести несколько читательских отзывов. Я говорю о них не для того, чтобы вымолить у вас прощение, а для того, чтобы научить вас не кидать в человеческие лица комья грязи. Вот строки из письма учительницы Николаевской из далекого Верхоянска: На войне у меня погибли муж и три сына. Я осталась одна. Можете себе представить, как глубоко мое горе? Я прочитала ваш роман «Буря». Эта книга, дорогой Илья Григорьевич, мне очень помогла. Поверьте, я не в том возрасте, чтобы расточать комплименты. Спасибо вам за то, что вы пишете такие замечательные произведения. А вот строки из письма Александра Позднякова: Я — инвалид первой группы. В родном Питере пережил блокаду. В 1944 году попал в госпиталь. Там ампутировали ноги. Хожу на протезах. Сначала было трудно. Вернулся на Кировский завод, на котором начал работать еще подростком. Вашу «Бурю» читали вслух по вечерам, во время обеденных перерывов и перекуров. Некоторые страницы перечитывали по два раза. «Буря» — честный, правдивый роман. На заводе есть рабочие, которые дрались с фашизмом в рядах героического Французского Сопротивления. Вы написали то, что было, и за это вам наш низкий поклон

И вот еще одно, самое важное для меня письмо: Дорогой Илья Григорьевич! Только что прочитал Вашу чудесную «Бурю». Спасибо Вам за нее

С уважением И. Сталин. Все присутствующие встали и бурно зааплодировали…

«Я бы определила оттепель как период рефлексии недавнего прошлого»

— Почему именно в оттепель и последующие годы недавнее прошлое — война, раскулачивание, репрессии, гражданская война — стали предметом рефлексии?

— Оттепель определяют очень по-разному. Историки могут определять ее начало через экономические или политические факторы, через политическую борьбу: арест Берии в 1953-м, смещение Хрущева в 1964-м. Я смотрю на этот период через призму литературы, а в литературе значимые перемены начали происходить в первые недели после смерти Сталина. Например, через месяц с небольшим в «Литературной газете» выходит статья Ольги Берггольц о том, что поэты могут и должны писать не только о позитивных, но и о грустных, мрачных своих переживаниях. Сегодня нам об этом рассуждать странно, чувства бывают самые разные, и тогда люди это тоже прекрасно знали, но такая публикация производила впечатление знака перемены.

И таких публикаций — знаковых тогда, но не производящих столь же сильного впечатления сегодня — было немало. Самая заметная из них — повесть Ильи Эренбурга «Оттепель», вышедшая в мае 1954-го. Герои повести в закончившуюся эпоху пережили что-то тяжелое — у одного репрессирован отчим, у другого семья за границей, третья, врач, прошла через период страха перед врачами и недоверия к ним, которое неизвестно чем могло бы кончиться. Но вот пришла весна, «оттепель»: что теперь поменяется? Потребность в разговоре о прошлом возникла сразу, и я бы определила оттепель именно как период рефлексии недавнего прошлого.

— Какие задачи были у оттепели, что ей нужно было понять, в чем разобраться?

Разговор о войне был искусственно прерван в первые послевоенные годы. Помните известную «Песенку фронтового шофера», которую пел Марк Бернес: «А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела»? «Трудно было очень», но в целом интонация бодрая, позитивная. Вот это был основной язык разговора о войне. Пытались прорваться в печать стихи с другой интонацией. Например, Семен Гудзенко писал замечательные стихи о страхе, о том, что у войны будут последствия, стихи эти были написаны во время войны и после, некоторые были опубликованы еще при его жизни, он умер в 1953-м. Но эту волну остановили. Поэтому оттепели было о чем подумать. И люди, прошедшие войну, стали публиковаться в оттепель больше и полноценнее, чем раньше. Им было около 40 лет. Это время их личностного расцвета, когда люди дорастают до умения говорить о собственном опыте, совпало с периодом, когда такой разговор стал возможен. В конце 1950-х годов начинается дискуссия о лейтенантской прозе: что можно говорить о войне, что нельзя, война так выглядела или не так, она героическая или нет. В повести Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр» (1961) подросток ждет от войны чего-то героического, а она оказывается грязная и неопрятная.

Илья Эренбург. Фото urokiistorii.ru

Тема репрессий возникла в печати тоже очень быстро, через месяц после смерти Сталина, когда было объявлено, что не виноваты врачи-вредители, их выпустили. Это производило впечатление, это стилистически шокировало, потому что такого не было никогда раньше, чтобы газеты писали о вредителях, а потом вдруг сказали, что публикация была ошибкой и само обвинение было ошибкой

Разговор о репрессиях был начат на уровне метафорическом и очень осторожно, здесь может быть названа не только «Оттепель» Эренбурга. Перед самым XX съездом партии эта тема звучала уже вполне отчетливо, но после доклада Хрущева на съезде 25 февраля 1956 года была выдержана еще существенная пауза, и лишь после обнародования постановления президиума ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» — смягченной версии доклада Хрущева, запоздавшей с выходом в свет почти на полгода, — тема репрессий зазвучала в литературных произведениях особенно явно

«Эрика» берет четыре копии

Закручивать гайки в сталинском духе было уже поздно. Многие, ощутившие вкус свободы, не захотели отказываться от обретённых идеалов, и в СССР расцвела неформальная культура (андеграунд). Выставки и концерты неподцензурного искусства стали проводиться в квартирах. Книги — перепечатываться на пишущих машинках. Песни — распространяться на магнитофонных записях. В обиходе советских граждан появились новые слова: «квартирник», «самиздат», «магнитиздат». Запрещённые произведения перепечатывали, заправляя в машинку через копирку по несколько листов. «Эрика» берёт четыре копии — спел сагу андеграунду Александр Галич в 1966-м (Erika — название печатной машинки производства ГДР). Машинописные книги одалживали на ночь, на сутки: собирались по несколько человек и читали ночь напролёт, по очереди передавая листы друг другу. Ветер свободы крепчал. Александр Галич пел:

Бродит Кривда с полосы на полосу,

Делится с соседской Кривдой опытом!

Но гремит — напетое вполголоса,

Но гудит — прочитанное шёпотом.

Литературные особенности

Илья Эренбург в 1959 году Дмитрий Быков в своей лекции 2021 года констатировал, что «от повести Эренбурга „Оттепель“ ничего, кроме названия, в литературе не осталось». Более того, он признавал справедливость критического разноса 1954 года. Говоря, что повесть «плохая», он признаёт её значение как провозвестницы феномена «оттепельной литературы», которая началась именно с Эренбурга. Это направление восходило к советскому производственному роману. Стержневой темой оттепельной литературы являлась «условная борьба архаистов и новаторов на производстве». Индустриальное производство мало интересовало Эренбурга, поэтому в центр своего повествования он поместил судьбы художников.

Ещё одной приметой оттепельной литературы по мнению Быкова является отсутствие описания явлений, взамен которых даются точечные намёки, «сеть умолчаний, наброшенная на реальность. Читатель не столько понимает, сколько догадывается». Такова премьера Завадского, названная, но не описанная в «Одном дне Ивана Денисовича». Нонна Денисова называла это «новым советским символизмом». В повести Эренбурга множество табуированных явлений также названы, но не описаны. Например, в тексте появляется «врач-вредитель», из ссылки возвращается отчим главного героя, инженера Коротеева, который, возможно, получил срок из-за общения с иностранцами

Последней особенностью оттепельной литературы Быков называет важность для неё проблемы беззаконной любви. Стандартным по его мнению является и мотив «уходящей от мужа женщины, которая изменила и впервые вместо угрызений совести чувствует даже некоторую радость»

Александр Жолковский вспоминал, что для него в семнадцать лет намёк на любовную сцену в «Оттепели» был потрясением, ибо после измены герои пошли не в партком каяться, а в кафе-мороженое. Героиня — Журавлёва — при этом поражалась собственному цинизму.

Главным значением повести для русской литературы Д. Быков называл возможность для героев «Оттепели» открыто проявлять человеческие чувства, высказывать разные мнения, не соглашаться с начальством, показывать, что партийный работник может лгать. При этом критик называет повесть «типично эренбурговской». По своей писательской манере Илья Григорьевич был журналистом, который стремился «застолбить тему, территорию. Пусть он очень небрежен в освещении и раскрытии этой темы, но он первый. Он раньше других успевает даже не понять, а проинтуичить, поймать намек, который носится в воздухе, и это написать». Ещё одной эренбурговской чертой является его стремление нарушить табу: «он говорит то, что понимают все, но он это проговаривает вслух». Именно так Эренбург в 1920-е годы открыл фигуру трикстера — Хулио Хуренито, «из которого получились Остап Бендер, и „Растратчики“ Катаева, и Невзоров у Толстого, отчасти ― Беня Крик и Воланд». Иными словами, после табуирования человеческого при Сталине, Илья Эренбург объявил о возвращении к человеческим реакциям. Поэтому, хотя ситуации и конфликты в повести откровенно выдуманны, в эмоциональном отношении здесь немало находок: «Ощущение некоторого восторга человека перед тем, что, оказывается, ему дан такой широкий эмоциональный диапазон».

С. Рассадин в этом контексте о, что и способствовало «громовому» успеху повести. И. Савельев в 2015 году попытался заново рассмотреть художественный мир повести, утверждая, что главной темой произведения Эренбурга было — «удручающее положение советского искусства 1950-х годов», особенно живописи и театра. Согласно Эренбургу, советское искусство загнало себя в тупиковую ветвь развития, основанную на неверно понятой неоклассицистской эстетике, да ещё и с декларациями о возвращении к полупридуманным «русским» истокам; пересмотр данного положения в той же архитектуре начнётся только через три или четыре года после публикации повести. Выражением такого рода искусства в повести был художник Пухов, который сначала выдавал полотна на тему «Пир в колхозе», «Митинг в цеху», а после покаяния и признания бесталанности перешёл к жизнерадостным плакатам о куроводстве или оформлению коробок для шоколадных наборов. Главной авторской задачей И. Эренбурга было сломать канон «конфликта хорошего с лучшим». Проблема коренилась именно в том, что сам писатель был не в состоянии предложить внятной альтернативы. Именно это и стало причиной непонимания части писателей и литературных функционеров, и привело к длительному конфликту Эренбурга и Симонова.

Дискуссия И. Эренбурга, К. Симонова и М. Шолохова[ | ]

Илья Эренбург в 1959 году 17 и 20 июля 1954 года в «Литературной газете» К. Симонов опубликовал рецензию на повесть, объём которой был примерно в пять раз меньше самого объёма разбираемого произведения. В центре внимания К. Симонова были вопросы морали и эстетики. Один из них звучал так: «Почему, вспоминая положительных героев И. Эренбурга, вместе с симпатией к ним испытываешь и чувство неудовлетворённости, когда охватываешь глазом общую картину?» Более того, рассматривая персонажа Лену Журавлёву, рецензент задаётся вопросом, почему хорошая неглупая женщина в словах других персонажей начинает приобретать оттенок исключительности. В целом, литературный стиль повести Симонов характеризовал как «отрывочную протокольную запись, далёкую от художественности». Вопросы эстетической критики решались Симоновым двояко: он мог, «прикрываясь» текстом Эренбурга, открыто заявить о ситуации в культуре (с ритуальной оговоркой об «отдельных недостатках»). Примечателен также момент полного неупоминания имени Сталина ни в повести, ни в полемике. Приводя в пример одно из полотен Александра Герасимова, Симонов также не упомянул Сталина — главного персонажа картины.

Поскольку «разоблачения» такого рода могли стать для писателя опасными, ему была предоставлена возможность ответа рецензенту. Эренбург заявил, что не излагал в повести своих взглядов на искусство, и не мог солидаризироваться с суждениями персонажа — Пухова. В своём ответе Илья Григорьевич также перешёл на личности, упомянув «порочные методы некоторых критиков». По мнению И. Савельева, это было совершенно новым явлением в постсталинском СССР: критика переставала быть директивной, истиной в последней инстанции, за которой следуют «оргвыводы». Впрочем, после 1954 года публичные ответы критикуемых критикам не прижились, и были редким исключением. После ответного письма К. Симонова, который остался на прежних позициях, в октябре 1954 года был напечатан обзор писем в редакцию, включавший десятки имён. Эти материалы И. Эренбург прокомментировал так:

На втором съезде советских писателей зимой 1954 года в докладах продолжалась критика «Оттепели». В её ход вмешался М. Шолохов, который часть своих тезисов повторил ещё на третьем съезде писателей Казахстана. Михаил Александрович привёл полемику Симонова как пример «недобросовестной критики», но одновременно заявил, что Эренбург «обиделся на Симонова за его статью об „Оттепели“. Зря обиделся, потому что не вырвись Симонов вперёд со своей статьей, другой критик по-иному сказал бы об „Оттепели“. Симонов, по сути, спас Эренбурга от резкой критики. И все-таки Эренбург обижается…». И. Савельев в этом контексте предположил, что Шолохов явно намекал на некие закулисные течения, видимо, на самом высоком политическом уровне; вероятно, в статьях Эренбурга и Симонова были некие акценты, понятные только «посвящённым». Эренбург был вынужден признать свою повесть неудачной, и больше беллетристики не писал.

Татьяна Жарикова следующим образом подытоживала полемику:

Оттепель (К истории создания одноименной повести И. Эренбурга)

Рубашкин А.

Бывают в истории литературы произведения, оставившие след в общественном сознании прежде всего благодаря своевременности их выхода в свет. После них могут выйти книги художественно более значимые, но они так не запомнятся. «Оттепель» Эренбурга определила поворот нашей жизни, само понятие «послесталинской оттепели» пошло от этой повести. Название стало нарицательным.

В повести ничего не сказано о мартовских днях 1963-го, когда мы скорбели, прощаясь с прошлым. Имя Сталина вообще не упомянуто — все это уже после него, в другую эпоху. В «Оттепели» атмосфера осени 1953 — зимы 1954 года, рассказ о том, что испытывал автор и его герои в переломную пору нашего существования. Еще прочно стояли памятники Сталину, еще отмечалось в печати его семидесятипятилетие, но что-то уже уходило. И повесть воспринималась антикультовской еще до официального осуждения того, что названо было потом «культом личности».

В чем же эта антикультовость? В подходе к человеку. Годами утверждалось, что человек — винтик в огромном государственном механизме. А тут устами своего героя, старого большевика Андрея Ивановича Пухова автор провозглашал: «Общество состоит из живых людей, арифметикой ты ничего не решишь. Мало выработать разумные меры, нужно уметь их выполнить, а за это отвечает каждый человек. Нельзя все сводить к протоколу „слушали — постановили»».

Непросто идут к своему счастью герои — им трудно разобраться в чувствах. Лена тянется к Коротееву и терзается: как уйти от Журавлева, все-таки у них дочь, да и сама выбирала. Доктор Шерер в свои годы не хочет поверить в возможность счастья с Соколовским. Соня Пухова мучается сама и мучает своего избранника, сделала равными с другими, когда «в знойный август он шагал но степи с отступающей дивизией». На войне он потерял свою любовь, до войны была подорвана вера. Можно ли подсчитать, чего больше — плохого или хорошего было в жизни Коротеева?

В повести Эренбурга нет широкого полотна жизни, но его герои знали то, что знал он. У каждого были проблемы не только личного порядка. Неуживчивый Соколовский в то же время молчун, он кажется людям странным, но многое проясняется из тех деталей его биографии, которые даны в повести. Старый большевик, участник гражданской войны, талантливый инженер, он охвачен страхом, что ему напомнят о взрослой дочери, живущей за границей

«Неужели самое важное — это анкета?» — думает он. Соколовский уже пострадал из-за анкеты, его прогнали с уральского завода, в газете появился фельетон о нем

И вот снова та же угроза, теперь Журавлев готов напомнить ему о бельгийском родстве. Узнав об этом, Соколовский тяжело заболевает.

Может быть, Эренбург «нагнетает» горькие судьбы? Но ему-то известно, что поколение Соколовского хлебнуло куда больше, чем этот герой. Его сверстники не только фельетоны о себе читали, но и расставались с жизнями в сталинских казематах, как друг писателя большевик Семен Членов, как товарищ по Испании большевик Михаил Кольцов.

Оттепель

Краткое содержание: Оттепель

На Западе

«Хуциев показал: у этого поколения кризис ценностей, ему нужно разобраться с прошлым»

Изменения в просвещении

Литература

Где встречается[править]

Произведения той эпохи

Произведения последующих эпох

Популярные сегодня пересказы

Новое в блогах

Популярные сегодня пересказы

«Я бы определила оттепель как период рефлексии недавнего прошлого»

«Эрика» берет четыре копии

Литературные особенности

Дискуссия И. Эренбурга, К. Симонова и М. Шолохова[ | ]

Оттепель (К истории создания одноименной повести И. Эренбурга)

Краткое содержание: Оттепель

На Западе

«Хуциев показал: у этого поколения кризис ценностей, ему нужно разобраться с прошлым»

Изменения в просвещении

Литература

Где встречается[править]

Произведения той эпохи

Произведения последующих эпох

Популярные сегодня пересказы

Новое в блогах

Популярные сегодня пересказы

«Я бы определила оттепель как период рефлексии недавнего прошлого»

«Эрика» берет четыре копии

Литературные особенности

Дискуссия И. Эренбурга, К. Симонова и М. Шолохова[ | ]

Оттепель (К истории создания одноименной повести И. Эренбурга)

Похожие записи:

Похожие записи: